Игра в догонялки. Глава седьмая. Прикосновение

[fma-het]

Название: Игра в догонялки
Автор: Paume
Бета: Мэй_Чен
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Оливия/Майлз, семейство Армстронг, новые персонажи.
Жанр: гет, драма
Размер: макси
Дисклеймер: Хирому Аракава
Статус: в процессе написания
Саммари: Генерал Оливия Армстронг решительна и добивается всех поставленных целей. Но как она себя поведет, если в ответ на приглашение поужинать получит отказ только на том основании, что она - женщина?
Комментарий: Задумывался сюжет как стеб на пару-тройку глав. Получилась драма с кучей новых персонажей, умеренной жестокостью, интригой и совсем не смешной любовью.

Предыдущие главы

Глава первая. Побег
Глава вторая. Женсовет
Глава третья. Безумие оранжевого цвета
Глава четвертая. Преображение
Глава пятая. Волчья команда
Глава шестая. Границы одиночества

Глава седьмая. Прикосновение

Глава седьмая. Прикосновение.

1.
Брант подчеркнуто вежливо попрощался и внимательно проследил, чтобы Оливия действительно зашла в отведенные им со Сташеком комнаты. Она заперла за собой дверь, уткнулась в нее лбом и только спустя полминуты услышала в коридоре удаляющиеся шаги. Как лейтенант Эванс она была в бешенстве от поведения Бранта – намеренно показательного. Как генерал Армстронг – чувствовала глубокое удовлетворение от безупречных манер своего секретаря.
Она повернулась спиной к двери и наконец-то обратила внимание на свое временное обиталище.
В комнате царил полумрак. Похоже, Сташек был приверженцем яркого света настольных ламп. А также расслабленного сидения под столом.
Оливия подошла ближе.
Он не обращал на нее никакого внимания. Сидел, отстраненно разглядывая полотна бумаги, разложенные у себя на коленях. Справа на полу расположилась коробка, полная простых карандашей и круглых ластиков. Один из карандашей Сташек сжимал в зубах, похлопывая им себя по носу. В руке крутил ластик. По левую сторону от Сташека высился стул с настольной лампой и кружкой горячего чая на нем. Не глядя, Сташек тянулся к кружке, дотрагивался до ее бока, рассеянно поглаживал и опускал руку.
– Горячо? – поинтересовалась Оливия.
– А?
Он поднял голову, раскрыл рот, карандаш выпал и скатился по бумагам на пол.
Сташек смотрел на нее, словно впервые увидел. Она изобразила лицом вопрос и дождалась слегка неуверенного:
– Лейтенант Эванс?
На мгновение Оливия поверила, что Сташек действительно с трудом вспомнил, кто она такая.
– Эванс! – наконец-то воскликнул он. – Черт, здесь так темно, я просто вас не разглядел.
– Ничего, – ответила Оливия, – по-моему, вам это нисколько не мешает. Что вы делаете?
Он доверчиво улыбнулся.
– Полковник Вольф попросил меня отметить лабораторные помещения. Вот – планы крепости. Все ярусы. Здорово, правда?
Оливия едва удержалась от гримасы. Вольф, скотина, ищешь, к чему придраться? Чтобы не пугать Сташека своим негодованием, Оливия отвернулась. Глядя в сторону, спросила:
– Разве вы знаете, где находятся служебные помещения лаборатории?
– Нет, – легко признался Сташек. – Я немного поспрашивал, но мне мало что ответили. Так что я просто размышляю, где бы они могли быть. Ну, или где бы я их разместил. Полковник сказал, что такой вариант его тоже устроит. А завтра он собирается их обойти. Вот я и сижу тут…
Он поднял голову и снова улыбнулся. Глядя на круглое лицо с наивной улыбкой, Оливия в нерастраченном гневе сжимала челюсти так, что зубы сводило. Она никогда не брезговала пользоваться добросовестностью подчиненных, но всегда чувствовала ту черту, за которой недосказанность руководства превращается в обыкновенную подлость. Сташеком было слишком легко манипулировать, он явно родился избыточно доверчивым, поэтому и казался ненормальным. Но играть на его наивности Оливия никогда бы не стала. В отличие от Вольфа.
– Я уже скоро закончу, – сказал Сташек. – Хотите, возьмите чай. Он на столе в термосе.
Она подошла к столу, молча открутила крышку термоса и налила себе кипятка в стоящую рядом кружку. Ногой пододвинула к себе второй стул и села так, чтобы видеть, что рисует Сташек.
Он положил на пол ластик, оставил без внимания выпавший и укатившийся под стол карандаш, заменив его новым из коробки, и поставил на плане верхнего яруса крестик точно там, где команда Оливии корпела все последние недели над улучшением дальности прицела крепостных пушек.
Вот умная зараза!
– Откуда у вас чай? – спросила Оливия.
– А, – Сташек по-кошачьи довольно улыбнулся, – это меня лаборатория обхаживает.
Он снова кинул карандаш, тот укатился, как и предыдущий, под стол, и Оливия подумала, сколько же их там уже собралось. А Сташек наконец-то ухватил чашку и шумно отхлебнул. Оливия громко прыснула. Сташек снова улыбнулся:
– Ага, мне тоже смешно. Как будто от того, принесут ли мне на ночь чай или нет, я думать буду по-другому.
Иногда Оливии казалось, что Сташек вовсе не безнадежен. Конечно, он не понимал, что с ним вытворяет Вольф, но в то же время оказался достаточно сообразительным, чтобы распознать в презенте подкуп.
Как бы то ни было, она хотела видеть его в Бриггсе.
Она первой пошла спать. Умылась, переоделась в душевой и скользнула под одеяло. Сон пришел очень быстро, наполненный низким бубнением Сташека. Ей приснились чертежи Бриггса с яркими крестами, перечеркивавшими не отдельные помещения, а целые корпуса. Глупый Сташек с набитым карандашами ртом. Вольф со звериным оскалом на породистом лице. И Майлз – с безнадежно закрытыми глазами, такой, каким был когда-то давно, много лет назад, когда она впервые увидела его.
…Утром, едва только Сташек скрылся за дверью душа и зашумел водой, Оливия, путаясь в одеяле, выбралась из постели. Не теряя времени на поиски обуви, босиком она прошлепала к столу, наклонилась и нашла на полу один из карандашей и ластик.
Планы в беспорядке были раскинуты по всему столу. Оливия по одному разворачивала их перед собой, внимательно изучала, а потом стирала крестики там, где считала нужным, и ставила в других местах, если видела необходимость. Как бы ни готовился Бриггс к приезду комиссии, но ждал ее не раньше чем через неделю. Оливия вовсе не была уверена, что персонал лаборатории успел узаконить последнюю контрабанду оружия из Драхмы. Поэтому не отказала себе в лишней страховке. Сташек умница – он наверняка увидит изменения, но позже, после того, как предъявит планы Вольфу сегодня после завтрака. И может быть, лейтенанту Эвансу повезет, и Сташек в своей непрактичности просто не догадается, что саботаж устроил его сосед по комнате.
Сташек выключил воду непозволительно быстро, наверное, совсем замерз. Оливия зашвырнула карандаш и ластик обратно под стол, расстелила бумаги, имитируя тот же беспорядок, что и раньше, и, не таясь, пошла к душу.
Они столкнулись со Сташеком в дверях.
– Вы проснулись? – спросил Сташек.
– Как вода? – спросила Оливия.
– Холодная еще, – ответил Сташек.
– С вами разве поспишь, – буркнула Оливия и зашла в душ.
Она крутанула краны, отошла в сторону и прислонилась спиной к стене. Ноги окоченели на ледяном полу, вода не хотела согреваться и острыми брызгами плевалась в воздух, неоформившиеся мысли вертелись вокруг Вольфа и целей его проверки, а Оливия даже не пыталась понять, по какой из этих причин ей было так беспросветно холодно.

2.
Что-то происходило в Бриггсе. Неприятное, ускользающее от понимания.
Недобрые взгляды в спину, когда она вместе со Сташеком спешила на утреннее собрание к Вольфу, казались вполне ожидаемыми. Бриггсовцы молчаливо уступали им дорогу, рядовой состав прилежно отдавал честь, но Оливия не могла отделаться от чувства неправильности, словно Бриггс действительно в чем-то провинился перед Централом, а она – комендант крепости – это пропустила. Сташек беззаботно, чуть ли не в припрыжку, спешил вперед, она отставала от него ровно на полшага и прикладывала неимоверные усилия, чтобы только не глазеть по сторонам, только не смотреть, даже украдкой, на отворачивающиеся лица, не ловить двусмысленные взгляды, а главное – не поддаться панике и не обернуться.
Подмышкой она судорожно стискивала папку с куцым отчетом о вчерашней работе, сапогами ровно отмеряла шаги – размеренно, как дышала. И удерживала на лице спокойное выражение. У нее по привычке получалось. Даже Сташек, у самой двери вдруг рассыпавший все свои рулоны с планами прямо ей под ноги, не вызвал ни малейшего раздражения. Оливия, не задумываясь, перескочила через захламленный порог и вошла в кабинет, пока Сташек ползал на коленках и, чертыхаясь, быстро собирал бумаги.
Вольф не постеснялся стребовать для себя кабинет рядышком с приемной генерала Армстронг. Достаточно просторный, с отдельной жилой комнатой, скрытой за дверью у окна, с рядами шкафов по обе стенки, с двумя столами – собственным, развернутым ко входу, чтобы видеть всех входящих, – и для подчиненного состава – вытянутого по центру кабинета. Не смотря на то, что стульев явно хватало, все, кроме полковника, стояли. Оливия скользнула равнодушным взглядом в сторону, отмечая, что Ранков не явился, что рядовые выглядят слишком довольными – как коты, объевшиеся сметаны, что Рэнделл явно плохо спал и, судя по сжатым кулакам, нервничает, а Вольф, не скрываясь, за всеми наблюдает. И за ней, Оливией, в том числе.
Она одним четким движением вскинула руку, оттарабанила приветствие. Вольф кивнул и обратил все внимание на Сташека. Оливия расположилась рядом с Рэнделлом и уставилась на шкафы напротив.
Вольф расслабленно сидел в кресле за столом, откинувшись на спинку и заложив за голову руки. Оливия поймала себя на мысли, что, будь он менее воспитан, закинул бы на стол ноги. Что, впрочем, было бы на порядок правильнее. Правдивее и честнее. Оливия очень рано научилась различать порядочных людей и тех, которые стремились ими казаться. С каждой минутой наблюдения за Вольфом он не нравился ей все больше и больше. Его поведение было лживым, напитанным ядом лицемерия и задрапированным правилами воспитания. Поступкам человека, который каждый раз делает выбор между навязанной извне моралью и собственной беспринципностью, страшно доверять. Зависеть от него – страшно вдвойне.
Когда Сташек наконец-то закрыл за собой дверь, Вольф наклонился к столу, сложил руки домиком и светски поинтересовался:
– Лейтенант Сташек, вы справились с заданием?
Рэнделл поежился от его тона. Оливия кинула на рядового короткий взгляд.
А Сташек, как ни в чем не бывало, лучезарно улыбнулся, протопал к столу и вывернул перед Вольфом всю свою ношу.
– Да, полковник.
Он почти лег грудью на широкий стол, разворачивая рулоны с планами и тут же взахлеб начиная рассказывать, где и зачем понаставил крестики, почему именно крестики и именно карандашом. Вольф едва заметно кривил губы, редкими кивками поощряя Сташека продолжать рассказ. Хотя, по мнению Оливии, Сташека можно было и не поощрять: увлекшись, он не обращал внимания на то, какое впечатление производит.
В конце концов Вольф не выдержал:
– Отодвиньтесь от стола, лейтенант. Вы заслоняете мне свет.
Сташек с готовностью отскочил на пару шагов и замолчал, дружелюбно ожидая реакции начальства. Вольф неторопливо перебирал планы, разглядывая их и не решаясь задавать Сташеку какие-либо вопросы. А спустя минуту молчания и вовсе переключился на Оливию.
– Как ваши успехи, лейтенант Эванс?
В отличие от лейтенанта Сташека, который предпочитал говорить живым разговорным языком, Оливия в совершенстве владела официальным. Не дрогнув ни одним мускулом на лице, она доставила себе удовольствие, растянув несколько моментов о вчерашней работе в пятиминутную речь с кучей сложных оборотов и казенных слов. Вольф в упор смотрел на нее, и его выражение не предвещало ничего хорошего лейтенанту Эвансу, посмевшему пробежаться по тоненькой грани между показной исполнительностью и скрытой издевкой. Оливии было все равно. В Бриггсе она чувствовала себя дома.
Заканчивая говорить, она приблизилась и положила на стол невесомую папку с пометками о вчерашней работе.
– Здесь только основные моменты. Подробный отчет я готовлю. Сегодня у меня по плану проверка входящей и исходящей документации, а также распоряжений и их исполнение за прошлый год. К текущему я перейду завтра.
Вольф изящно взмахнул длинными пальцами, безмолвно приказывая ей замолчать.
– Хорошо, – он положил на папку ладонь, погладил шероховатую поверхность, потом, не открывая, подхватил и отодвинул на край стола. – Сегодня, Эванс, вы начнете с документации за этот год, а точнее, за последние полгода.
На волне недавней дерзости она посмела перечить:
– Но мне уже подобрали подшивки с документами, это прорва работы, полковник!..
– Ничего, начнете заново, – с неприятной ухмылкой прервал он ее.
Оливия подавилась следующей фразой, захлопнула рот и вытянулась в струнку, щелкнув каблуками:
– Да, сэр!
– Отлично, – процедил Вольф. – Распишите мне подробно все распоряжения из Централа и этапы их выполнения, а также охватите всю документацию, которая писалась только здесь. Простое перечисление – я сам все проанализирую. Вам ясно, Эванс?
– Да, сэр.
– Тогда свободны. И не забудьте сделать отчеты для майора Ранкова.
– Да, сэр!
Оливия отдала честь и поспешила выбраться из кабинета. Закрывая дверь, она краем уха слышала, как Вольф с плохо скрываемой брезгливостью произносит:
– Так что вы здесь отметили, лейтенант Сташек?

3.
Оливия приблизительно представляла, какие документы хочет найти Вольф. На рубеже смены власти можно придраться к одним только датам распоряжений. Достаточно просто наткнуться на неисполненный приказ сверху, не вдаваясь в то, что он был подписан фюрером Кингом, а получен в Бриггсе уже после его падения. Кроме того, на этот же период пришелся не вполне законный приезд Кимбли, плюс необъяснимое ни с какой точки зрения появление гомункула и последовавшие за ним разрушения, плюс загадочная смерть генерала Рейвена, плюс сам переворот, не принесший репрессий только потому, что победителей не судят.
Чтобы не возникало никаких вопросов, Оливия откорректировала абсолютно всю документацию за то неприятное время, не дожидаясь, когда появится проверка, еще месяц назад. Это был самый разумный ход с ее стороны как руководителя. Причем, ход весьма предсказуемый. Никогда Оливия не недооценивала своих противников, а значит, Вольф ищет какие-то другие зацепки. Знать бы еще – какие.
В одном полковник сыграл ей на руку: он заставил Бриггс присмотреться к ней внимательней. В принципе, именно этого Оливия и добивалась. Пристального внимания. Как к личности лейтенанта Эванса, так и к его роли в команде комиссии.
Она возликовала, когда Брант оправдал ее ожидания и навис над ней горой – высоченный, чопорный и безупречно прямой. Сказочно грозный!
Оливия непринужденно закинула ногу на ногу, обхватила колено руками и с самым невинным видом подняла голову, чтобы посмотреть Бранту в лицо.
– Мы договаривались, что сегодня вы продолжаете проверку прошлого года, – ничем не выказывая своего недовольства, сказал Брант.
Он не показывал эмоции, Оливия просто знала, что он в ярости, но, как и всегда, превосходно держал себя в руках. Самый корректный человек Бриггса.
Она мило ему улыбнулась:
– Именно, лейтенант Брант. Я и вы, мы с вами договорились.
Он позволил себе дернуть плечом, все-таки выражая свой гнев. Она прекрасно понимала Бранта. Кому приятно переделывать одну и ту же работу по прихоти пришлого начальства?
Оливия молча ждала, пока Брант найдет подсказку в ее словах.
– Может, вы все-таки займетесь уже подготовленными документами, а мы тем временем подберем вам новые?
– Увы, – сказала Оливия. – Сегодня мне приказано проверить только текущий год. Последние пять-шесть месяцев.
Она намеренно не выделила интонацией слово «приказано». Ей нравилось наблюдать, как Брант резко прозревает, прокручивает в голове только что произнесенные слова, находит в них скрытый смысл, и, сразу не справляясь с выражением лица, вопросительно приподнимает брови, словно поверить не может, что услышал правильно. А потом округляет глаза и немного – рот, словно беззвучно произносит: «О!» Еще до того, как он захлопнул свое удивление на замок служебной отчужденности, Оливия миролюбиво попросила:
– Будьте так добры, лейтенант Брант, принесите мне книгу регистрации входящих документов. Вы же секретарь генерала Армстронг? Книга находится в вашем ведении?
Он в один момент вернул самообладание, моргнул, вытянулся еще больше, выпрямился почти по стойке смирно.
– Да. Конечно. Одну минуту.
Брант все-таки одарил ее напоследок странным взглядом, и Оливия в ответ едва-едва скривила губы, подтверждая – да, лейтенант, ты не ошибся, Эванс не простой исполнитель, Эванс хитрит, тебе интересно, что там, за его высокомерной ухмылкой?
Брант вышел из кабинета, оставив Оливию одну командовать бухгалтерией.
Спустя полчаса она уже забыла о нем. Полнейшая сосредоточенность превратила ее мысли в тонкий прямой луч, направленный исключительно на анализ ситуации. Последнюю половину года Оливия помнила на порядок лучше прошедшего, пусть событий там и было намного больше, зато недавно. Бумаги не задерживались в руках надолго, понимание, о чем речь, приходило практически сразу, Оливия помечала себе цепочку событий и продолжала искать недостающие сведения.
И не видела на Бриггс никакого компромата.
Документы были в полном порядке.
Что именно искал в них Вольф? Что он хотел найти, что, черт возьми, его так интересовало!

4.
Майлз появился, когда Оливия уже с трудом могла думать о чем-либо, кроме кипы бумажек у себя на коленях. Наверное, часа через два после ухода Бранта.
Он бесшумно вошел в кабинет, отрывистым жестом выставляя всю бухгалтерскую братию за дверь. Где-то там, в коридоре, промелькнуло озабоченное лицо Бранта, Оливия перехватила его взгляд прежде, чем дверь скрыла его от ее глаз.
Майлз подошел к ней совсем близко, притянул за спинку свободный стул, развернул его задом наперед и уселся лицом к лицу с Оливией, сложил руки на спинке и опустил сверху подбородок. Он снова был без очков – наверное, уже принципиально не прятался.
Оливия откинулась назад, чтобы хотя бы так сохранить дистанцию.
Ей нельзя было настолько сильно погружаться в работу. Все еще прокручивая в голове последнюю логическую цепочку, она никак не могла сосредоточиться на появлении Майлза. Мысли готовы были смешаться и окончательно сбить с толку, поэтому Оливия отложила папку на стол и взяла записную книжку, чтобы конспективно изобразить ускользающие размышления. Она распахнула блокнот на заложенной странице, левой рукой неловко крутанула ручку, и та вырвалась из пальцев и покатилась на пол, под стул Майлзу.
Оливия замерла. Майлз, не вставая, лениво наклонился, дотянулся до ручки и поднял ее с пола. В его ладони она почти терялась, причем не одна только она – Оливия тоже растерялась. Мысли все-таки сбежали из головы, все умозаключения, построенные при чтении двух десятков бумажек, ускользнули безвозвратно.
Оливия забрала ручку, впихнула ее назад в блокнот и кинула на стол.
Сожалеть о потерянном времени она не стала, сложила руки на коленях и ответила Майлзу открытым взглядом.
На самом деле она Майлза ждала. Вольф со своими особыми указаниями не мог не вызвать вопросов. Она сама, откровенно подкинувшая Бранту информацию к размышлению, рассчитывала хотя бы на осторожный интерес. Майлз не стал обманывать ее ожиданий, пришел сам, и она стремительно просчитывала, что именно может ему рассказать, не вызывая к себе подозрений.
Кивнув на стопки папок на столе, Майлз спросил:
– Вы уже с ними расправились?
– С этими еще нет, – быстро ответила Оливия. – А вот тот шкаф мы с вашей бухгалтерией перебрали уже практически полностью.
Он кивнул.
– И много нарушений?
– Да нет. Вы считаете, что у вас что-то может быть не в порядке?
Он улыбнулся:
– Наоборот, я считаю, что нас и проверять-то незачем.
Оливия вежливо промолчала.
– Полковник Вольф рассчитывает все-таки что-то найти?
Она и не подозревала за Майлзом способность задавать откровенные вопросы. И столько терпения в ожидании ответа.
– Мне сложно судить о том, на что рассчитывает полковник Вольф, – наконец-то сказала она.
– Я прекрасно вас понимаю, лейтенант, – без паузы отозвался Майлз. – И все же столь проницательный человек, как вы, наверняка может составить мнение о том, о чем судить сложно…
– Столь проницательный человек, как я, не ведется на неприкрытую лесть, майор Майлз.
– А на что он ведется? Чего вы хотите, Эванс?
«Боже, какой же из тебя хреновый дипломат, Майлз, – с легким огорчением подумала Оливия, – Брант на порядок лучше».
– С чего вы взяли, что в состоянии мне это предложить? – спросила Оливия.
Впервые с начала беседы в глазах Майлза скользнула неуверенность. Тем не менее он продолжил:
– Действительно, пока я не знаю, о чем речь, вряд ли я вам это предложу. Не рискнете ли вначале произнести свое желание вслух?
– Чтобы вы знали?
– Да, чтобы я знал.
– А вы не знаете?
Он выпрямился на стуле, оперся руками в колени, не отрывая от нее вдруг снова ставшего робким взгляда.
– Нет. Я не знаю.
Можно было бы прямо спросить, какого черта он тогда сюда самолично приперся. По какой причине на своем мини-совете с Брантом они решили, что майор Майлз выпытает у лейтенанта Эванса на порядок больше информации, чем кто бы то ни было другой. Можно было посочувствовать Майлзу, который решился воспользоваться необъяснимой симпатией со стороны Эванса, причем явно впервые – то-то разнервничался. А можно было взять и перевернуть все вверх ногами.
– Вы лжете, – сказала Оливия. – Только я не продаюсь, майор Майлз.
Он выдохнул с заметным облегчением и даже слегка улыбнулся:
– Я тоже.
Оливия на миг прикрыла глаза, загоняя подальше смешинки и наполняя себя изумлением, чтобы ответить:
– Вы что?... Вы что же – решили?... О!
Прозвучало достаточно убедительно, потому что Майлз покраснел, тут же опустил голову и ткнулся лбом в спинку своего стула.
– Лейтенант Эванс, – глухо сказал он, – мне ужасно стыдно, что я заподозрил вас в недостойных желаниях. – Он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза. – Простите меня, пожалуйста.
Слова прозвучали легко и просто. Абсолютно непринужденно. И искренне.
Оливия на миг потеряла дар речи, захлебнувшись от восхищения.
«Наверное, вот так вот и тонут в любви, – смиренно подумала она. – Я всегда считала, что знаю Майлза, и что, конечно же, он мне нравится. Наивная простота. Я только-только стала его узнавать, и каждую секунду, проведенную с ним, влюбляюсь и влюбляюсь. До восторга...»
– Ладно, чего уж там, – неуклюже выдавила Оливия, – проехали.
Майлз снова уронил подбородок в уложенные на спинке стула ладони. Уже безо всякого напряжения и уж точно без задних мыслей. Оливия усмехнулась ему в лицо.
– Давайте меняться? – предложила она.
– Возвращаемся к предыдущему вопросу? – Майлз вопросительно приподнял брови и, потешаясь, вкрадчиво спросил: – Чего вы хотите, Эванс?
– Того же, что и вы, Майлз. Информации.
– Вам рассказать, на чем можно подловить Бриггс?
– Нет. Расскажите лучше, на чем вас ловит Вольф в мое отсутствие. В лаборатории, например.
– О! Значит, сообща ваша команда ничего не обсуждает.
– Решили поразмышлять вслух, майор?
– А вы думаете исключительно про себя?
Его внезапная резкость уколола похлеще шила. Оливия моментально вскипела и, наклонившись вперед, прошипела:
– Мои мысли дорого стоят, чтобы раскидывать их направо и налево.
Он вздрогнул, от расслабленности не осталось и следа, и Оливия тут же пожалела, что вспылила. Извиняясь, она как можно миролюбивей произнесла:
– Полковник Вольф не любит ишваритов.
– Вы не открыли мне ничего нового, – сухо отозвался Майлз.
– Вы принимаете его неприязнь только на свой счет, майор. Такая субъективность грозит непоправимыми ошибками. Каким образом вы оказались в Бриггсе? Когда? Вы уверены, что ваше начальство не нарушило никаких правил в связи с вашим переводом?
– Уверен, – честно ответил Майлз. – На самом деле я аместриец. А внешность унаследовал от деда.
– Вот как, – съехидничала Оливия, – почему же вы сразу об этом Вольфу не сказали?
Он сжал губы, смолчав, и метнул на нее убийственный взгляд.
– Ваша непредусмотрительность, майор Майлз, – констатировала Оливия и продолжала: – Вольф раскапывает события совсем недавнего времени. Он интересуется распоряжениями из Централа и откликами на них самой крепости. Он проверяет лаборатории и, насколько я понимаю, ищет неучтенку. Конкретнее я бы сказал, если бы вы дали мне информацию о том, какие вопросы задает Сташек, где он бывает и когда выполняет прямые распоряжения Вольфа. О том, чем занят Вольф, я вообще не в курсе. И Ранкова нельзя сбрасывать со счетов, даже если он только и делает, что напивается в своей комнате до потери пульса.
– А вам не кажется, что от меня вы требуете намного больше информации, чем можете предложить взамен?
– Я еще ничего не предложил, майор. Я ограничен стенами вашей бухгалтерии и бумажками, которые усердно перебираю, и мне этого мало для понимания обстановки. Я не требую от вас доверия, мне не нужны секреты вашей крепости. Всего лишь – Вольф. Вы мне – то, что он оставляет на поверхности. Я вам – то, что он пытается скрыть. Что вас смущает?
– Вы хотите продавать нам не факты, а свои домыслы.
Оливия расплылась в сияющей улыбке.
– Мне нравится, что вы до этого додумались! – воскликнула она.
Майлз закатил глаза:
– Эванс, по-вашему это весело?
– Нет! – она хихикнула. – Это здорово. Люблю здравомыслящих людей. Давайте так – я пересказываю вам не только свои выводы, но и факты. Ответы на интересующие вас вопросы, и делайте с ними, что хотите. Думайте и сопоставляйте сами. Надеюсь, к моему мнению вы тоже будете прислушиваться. По рукам?
Майлз недоверчиво приподнял брови:
– По рукам.
Оливия вскочила с места, выбрасывая руку прямо под нос Майлзу. Он отпрянул, уставившись на протянутую ладонь.
– Ну же, майор, это не клятва и не договор, скрепленный подписью. Всего лишь устное соглашение.
Он решился:
– Хорошо, по рукам.
Он хотел легонько хлопнуть ладонью о ее ладонь, но она предугадала его движение. И в тот момент, когда почувствовала его тепло, крепко сжала руку. Он слабо дернулся, но не вырвался, замер, изумленно глядя в ее лицо снизу вверх.
– Ой, – хриплым шепотом сказала Оливия, – ты горячий.
– Эванс, – сдавленно сказал Майлз.
Она вцепилась в его пальцы двумя руками. Мрачная решимость загорчила в горле, не позволяя объясниться.
Майлз глубоко вздохнул и низким голосом произнес:
– Эванс, не надо, пожалуйста. Вы совершенно не в моем вкусе.
Почему он не оттолкнул ее, почему не забрал руку, зачем соблазняет ее едва слышной дрожью в голосе?
Оливия медленно наклонилась над его лицом, глаза в глаза – винный красный окончательно опьянил, губы в губы – она почти коснулась их, когда прошептала:
– Ты не можешь ничего знать о моем вкусе. Разве ты меня попробовал?
И она его поцеловала.
«Как в омут с головой».
Мягко, осторожно она провела сомкнутыми губами по линии его губ. Майлз замер на своем месте, не шевелясь. Она разомкнула хватку, отпуская его, чтобы одной рукой опереться на спинку стула, а второй нежно приподнять за подбородок и поцеловать снова. Отдельно верхнюю губу, отдельно нижнюю, медленно впитывая все трещинки, изучая, закрыв глаза, едва порхая чуть приоткрытым ртом.
– Нежный, – выдохнула она, чуть не плача, – боже мой, какой же ты нежный.
И Майлз дрогнул, он вскинул руки, зарывая их в ее косички, притягивая голову к себе, и приоткрыл рот, поддаваясь ей.
«Горячий…»
Она скользнула языком по внутренней стороне его губ, провела по зубам, ошпарилась о чужой язык, влажный, оробевший. Она дернула головой, освобождаясь от его рук, собственническим жестом потянула плененный подбородок вверх и смяла влекущие губы жаждущим поцелуем, жестко раскрывая, возбуждая легкими укусами и наслаждаясь ответом. Майлз тянулся следом, Оливия чувствовала, что его начинает потряхивать. Он пытался ухватиться за нее, вцепиться в волосы, обнять за шею, за талию, она прерывала его, скидывая с себя его руки. И целовала, целовала, словно умирая от жажды. В конце концов Майлз смирился. Он уронил руки на колени, утонув в поцелуе, позволив ей вести, поддавшись пылу и побежденный ее настойчивостью. Оборвать прикосновение он тоже позволил Эвансу.
Оливия резко оттолкнула его от себя. Он мотнул головой, в шоке распахивая глаза, она отшатнулась, сбивая стул за спиной. Оба загнанно дышали.
– Черт! – зло выпалила Оливия.
– Да уж, – отозвался Майлз.
Оливия громко сглотнула и, едва сдерживая крик, спросила:
– Ну, как я вам на вкус?
Майлз обессилено запрокинул голову назад и засмеялся. Ее перекосило, кулаки сжались, она ринулась вперед... когда он выдохнул:
– Удивительно! Это было удивительно!