Игра в догонялки. Глава одиннадцатая. Острие

[fma-het]

Название: Игра в догонялки
Автор: Paume
Бета: Мэй_Чен
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Оливия/Майлз, семейство Армстронг, новые персонажи.
Жанр: гет, драма
Размер: макси
Дисклеймер: Хирому Аракава
Статус: в процессе написания
Саммари: Генерал Оливия Армстронг решительна и добивается всех поставленных целей. Но как она себя поведет, если в ответ на приглашение поужинать получит отказ только на том основании, что она - женщина?
Комментарий: Задумывался сюжет как стеб на пару-тройку глав. Получилась драма с кучей новых персонажей, умеренной жестокостью, интригой и совсем не смешной любовью.

Предыдущие главы

Глава первая. Побег
Глава вторая. Женсовет
Глава третья. Безумие оранжевого цвета
Глава четвертая. Преображение
Глава пятая. Волчья команда
Глава шестая. Границы одиночества
Глава седьмая. Прикосновение
Глава восьмая. Нетерпение
Глава девятая. Правило номер два
Глава десятая. Комендант Бриггса

Глава одиннадцатая. Острие

Глава одиннадцатая. Острие

1.
Оливия нарочито медленно и аккуратно собирала документы. Злополучный приказ она, не скрываясь, долго держала в руках, расправляла мятые листы, разглаживала их на столе. Она чувствовала, что Брант вопросительно смотрит на нее, но не поднимала головы, в очередной раз вчитываясь в слова, всматриваясь в Майлзову подпись и с каждым прочтением чувствуя себя все хуже.
Майлз не знал, что ишвариты в Бриггсе оказались почти на птичьих правах. Что в Штабе мало кому известно об их распределении сюда. Что это очень похоже на крупный заговор. Но если до этого момента Оливия могла хоть как-то сгладить впечатление, спрятать мальчишек, растворить в общей массе служащих Бриггса, то теперь – они были собраны, как нарочно, как напоказ. Одно нарушение с их стороны, один скандал, одно лишь неверное движение – а это новобранцы, с ними всегда поначалу что-нибудь случается – и полетят головы. Что-то скрыть можно среди ветеранов, но не среди военного подразделения ишваритов. О формировании которого отдал приказ ишварит. Служащий под началом генерала Армстронг.
– Какие-то проблемы?
Брант подошел почти неслышно, его голос был полон подозрительности.
– Нет, – ответила Оливия и подумала, что от этой бумаги невозможно избавиться, потому что за несколько дней на нее навесили уже столько побочных распоряжений, что Вольф слюной изойдет от предвкушения.
Оливия открыла скоросшиватель и вставила приказ на место.
– Вас что-то смущает? – насмешливо спросил Брант.
– А вас, значит, нет? – с неожиданной злостью ответила Оливия.
Она оттолкнула злополучную папку и подтянула к себе свои записи.
– Что за чушь вы мне подсунули? – зло спросила Оливия. – На своей полке вы перепутали года? Поставьте это старье на положенное место. А меня интересуют приказы последних месяцев. Я ясно высказался, лейтенант Брант?
На одно мгновение ей показалось, что она перегнула палку, и Брант сейчас вспомнит, кто обычно разговаривает с ним подобным тоном. Но он был занят другими мыслями, он осознавал, что именно встревожило Эванса, складывал мозаику, как несколькими минутами раньше она сама. С той лишь разницей, что он не знал об обстановке в Централе. Только здесь. Он все еще мог надеяться на честность Штаба, а она, Оливия, уже нет.
– Прошу прощения, Эванс, – сказал Брант, забирая со стола папку, – мы перепутали, хотите пока чаю?
– Да, – ответила Оливия с внезапным облегчением.
Брант пошел к полкам, а Оливия уставилась в записи, думая о том, какое счастье иметь в подчинении умных мальчишек.
Спустя час Оливия смотрела Вольфу в переносицу, прямо и по служебному равнодушно, своей невозмутимостью утверждая, что сделала все как положено. Вольф же был недоволен. Он крутил ее отчет и так и этак, переворачивал страницы, возвращался назад, хмурился и поджимал губы. Наконец, швырнул папку на стол, откинулся на стуле и посмотрел на Оливию. Она, не мигая, встретила его взгляд. Тяжелый, скептический. Оливия ждала его, ждала недоверия, подозрительности. Она ждала, что Вольф прямо спросит ее об ишваритах. И была готова солгать. Да, ответила бы она, тридцать пять человек из Ишвара были призваны служить в Бриггс распоряжением Штаба. И все они оказались разбросаны руководством Бриггса по действующим подразделениям. Никакого отдельного отряда. Никакой угрозы. Никаких нарушений – ни мнимых, ни настоящих.
Оливия представляла, как скажет это, каждое слово – оно звенело в мыслях, с убедительной интонацией. Готовое – вот только бери и говори. Отвечай на провокационные вопросы.
Вольф ничего не спросил. Он молча швырнул ей папку, Оливия подхватила ее, падающую на пол, прижала к груди, беспокойство чуть было не выплеснулось вместе с бумагами. Вольф неподвижным взглядом гнал ее к двери. Слова с угрозой падали в тишину кабинета:
– Доложитесь майору Ранкову, Эванс. Сегодня же. Пусть он проверит вашу работу и завтра отчитается передо мной о результатах. Свободны!

2.
Оливия постучала в дверь вначале вежливо, недолго, но громко. Никто ей не открыл, и она, простояв с полминуты, разозлилась и на Вольфа, и на Ранкова, поэтому пнула дверь ногой. Ответом ей все равно была тишина. Оливия пихнула папку подмышку и нажала на ручку. Дверь послушно отворилась.
– Майор Ранков? – спросила Оливия и сделала шаг вперед.
Ранкову отвели две комнаты в жилом корпусе Бриггса, недалеко от комнаты Оливии и Сташека. Но с момента приезда Оливия его ни разу не видела. Создавалось впечатление, что Ранков заперся и никуда не выходит.
«Пьет».
В комнате воняло кислым перегаром так, что хотелось выскочить за дверь и немедленно глотнуть свежего воздуха. Возле двери валялись чемоданы. Один – даже не открытый, а второй – развороченный, с как попало накиданным бельем. Похоже, из него второпях что-то доставали, ни мало не заботясь о порядке. Окна были занавешены, свет горел в смежной комнате и четкими полосками освещал эту через дверной проем.
– Майор Ранков? – спросила Оливия снова.
Дверь прикрылась за ее спиной, Оливия перешагнула через чемодан, осмотрелась и только тогда увидела Ранкова.
Он сидел за столом у окна. Свет с трудом добирался до его сгорбившейся фигуры. Всклокоченный, в одних подштанниках, босой, в небрежно наброшенном на плечи мундире. Ранков шевельнулся, и звездочки на погонах блеснули золотом.
– Кто? – недовольно спросил он.
– Лейтенант Эванс!
– Чего тебе?
– Полковник Вольф приказал передать вам документы… для ознакомления.
Ранков насмешливо фыркнул:
– Да ну? Сам полковник? Ну, неси сюда.
Оливия подошла к столу.
Перед Ранковым лежала шахматная доска. Оливия осторожно положила свою папку рядом с нею. Ранков откинулся на стуле, снизу вверх быстро глянул на Оливию, любезно спросил:
– Играете, лейтенант?
Оливия качнула головой.
– А жаль, – сказал Ранков. – Совсем? Или только, – он рукой указал на свою доску, – в эти?
– В шахматы, – ответила Оливия.
На доске были не шахматы. Пять хрустальных стопочек стояли в разных позициях на черных клетках. В полумраке тяжело было разглядеть точно, но Оливии казалось, что две были наполнены водкой, а три вином – и этот черный винный почти сливался с клетками. Пустые стопки стояли рядом с доской. Битые, подумала Оливия.
– А это у нас не шахматы, – пробормотал Ранков и сделал ход.
Одну стопку он передвинул на две клетки, а вторую опрокинул в рот и, пустую, поставил рядом с доской. На Оливию он больше не обращал внимания. Уставился в доску и молча двигал стопки. Когда они оказывались на соседних клетках, он залпом опустошал одну и снимал с доски и продолжал играть. Оливия молча наблюдала за игрой. Четыре хода – осталась единственная стопка. Ранков смел ее одним движением и тут же отставил в сторону – пустую.
– Да! – громко заявил он. – Самая прелесть этой игры – ухитриться оставить на поле одну фигуру. Точно не будете играть? – спросил он, поднимаясь.
Оливия отошла на шаг и ответила:
– Нет.
Ранков направился в соседнюю комнату. Оливия осталась у стола. «Можно мне уйти?» – хотела спросить она и даже готова была добавить в конце «сэр». Вместо этого она смотрела на доску, на ряд стопок, на две пустые бутылки – одна из-под южного вина, вторая – бутыль из-под самогона. Оливии казалось, что если она оставит на этом столе папку со своими документами, то к утру от них останется вонючий бумажный ком.
Ранков загремел в соседней комнате стеклом. Бутылками. Что-то громко уронил, разбил, споткнулся. А потом рухнул на пол, перекрывая телом дверной проем, и сочно захрапел.
Оливия вздохнула, забрала свой отчет и пошла к Ранкову. Брезгливо скривившись, ткнула его кончиком сапога. Ранков прерывисто вздохнул и перестал храпеть. Он спал, крепко прижав к груди неизвестно которую по счету бутылку. Оливия хотела развернуться и уйти, но вместо этого посмотрела вглубь комнаты и замерла. На окруженном бутылками – полными и пустыми – столе, аккуратной стопкой лежали документы. На самом верхнем отчетливо виднелась печать Штаба и размашистая подпись Груммана.
Оливия посмотрела под ноги. Ранков спал в пьяном дурмане. Тогда она перешагнула его и пошла к столу. Свою папку она положила на край и, не раздумывая больше, потянулась к документам.
Те, которые ее интересовали, нашлись почти сразу, в синей обложке третьими сверху. Оливия открыла папку и не смогла сдержать торжествующую улыбку. Она коротко обернулась на Ранкова, убедилась, что тот все еще спит, и только тогда начала читать.
Это были личные дела приезжей комиссии. Оливия не стала останавливаться ни на Сташеке, ни на Ранкове, ни даже на Вольфе и почти под конец открыла ту самую страницу.
Рядовой Август Лобст.
Она быстро пробежала ее глазами. Все просто и совершенно обыкновенно.
После сегодняшнего столкновения Оливия готова была поспорить, что Лобст разжалованный сержант, но в его деле об этом не было ни слова. Призван рядовым четыре года назад. Несколько нарушений устава. И ни единого серьезного, которые объяснили бы, почему он все еще рядовой. По виду – очень амбициозный молодой человек, странно, что без единого повышения.
Оливия перевернула страницу.
Семья. Отец, мать, старший брат.
Ага! Это уже интереснее. Старший брат служил в Централе, при штабе фюрера Бредли.
«Вот кто тебе задницу прикрывал, сволочь!»
Погиб при перевороте. Похоже, что Август Лобст нашел нового покровителя и теперь пасется при Вольфе.
Со следующей страницы начиналось еще одно дело, Оливия хотела уже захлопнуть папку, когда ей в глаза бросилось слово «Ишвар». Она впилась глазами в строчки.
Рядовой Ян Рэнделл.
Сирота. Родители погибли в самом начале гражданской войны в Ишваре. Других родственников нет, опеку над ним взяло государство. В итоге – сержантские курсы сразу после шестнадцатилетия и распределение в тот же самый Ишвар. Как раз накануне переворота. Небольшая стычка с местными жителями. Был при исполнении, убежал, оставив ранеными двоих подчиненных. Разжалован в рядовые за трусость.
«Что ж тебя так, – подумала Оливия. – Как нарочно – все беды из Ишвара».
Позади зазвенела бутылка.
Оливия стремительно захлопнула папку, водрузила ее на стол и обернулась.
Ранков пытался сесть на полу, слепо ощупывая вокруг руками в поисках укатившейся бутылки. Он поднял голову и осоловело посмотрел на Оливию.
– Ты… – пробормотал он. – Где?..
Оливия подошла ближе, наклонилась, подняла бутылку и подала Ранкову.
– Она, – одобрительно сказал Ранков.
– Я положил документы на ваш стол, – сказала Оливия.
Ранков дернул головой: наверное, это был кивок. Оливия скривила губы.
– Разрешите идти?
– А я вас держу? – спросил Ранков, вцепился в край ее мундира и попытался встать.
Оливия помогла ему подняться и брезгливо отодвинулась, отряхиваясь. Ранков, покачиваясь, стоял рядом и, набычившись, смотрел на нее.
– Какой-то вы совсем маленький, лейтенант.
– Какой уродился, – огрызнулась Оливия.
– Точно, – сказал Ранков и откупорил бутылку. – Выпьете?
– Нет, спасибо.
– И правильно, – пробормотал Ранков и, запрокинув голову, приложился к горлышку.
Оливия осторожно начала пробираться к выходу. Ранков резко опустил руку с бутылкой и второй оперся о косяк, одним движением преграждая Оливии путь. Она остановилась и снизу вверх посмотрела на него.
– Разрешите идти?
– Куда? – спросил Ранков.
– На ужин.
Он молчал, стоял, покачиваясь над ней, словно еще немного – и рухнет снова. Больше всего на свете Оливии сейчас хотелось оттолкнуть его и выйти из комнаты.
– Вольф, – сказал вдруг Ранков.
Оливия вздрогнула:
– Что?..
– Когда он ждет? – Ранков мотнул головой, и Оливия догадалась, что он спрашивает про отчет.
– Завтра, – ответила она.
Ранков пошатнулся, но отодвинулся, пропуская ее вперед:
– Идите, лейтенант как-вас-там.
– Эванс, – пробормотала Оливия, выскакивая в полумрак соседней комнаты.
Ранков за ее спиной отчетливо хохотнул:
– Эванс! Конечно же – Эванс!
Оливию прошило четким чувством разоблачения. Она резко обернулась, но Ранков не смотрел на нее. Он покрутил в руках бутылку, а потом снова приложился к горлышку. Как будто ему не было никакого дела до имени лейтенанта Эванса.
Оливия быстрым шагом пошла к выходу, после освещенной одной комнаты вторая показалась ей совершенно черной и зловеще мрачной. О чемоданах Оливия вспомнила только тогда, когда споткнулась о них. Она выругалась сквозь зубы, нащупала ручку двери и вывалилась в коридор. Там оказалось не только светло. Там был чистый воздух, Оливия вдохнула его, стараясь забыть горький смрад перегара.
Бриггс по-родному пах морозом.

3.
Было еще рано, но Оливия все равно пошла к себе. В этот вечер ей не хотелось никаких игр. Наоборот – запереться в четырех стенах, пошагать из стороны в сторону, все обдумать, все взвесить. И найти, наконец-то, чертову ловушку.
Поразмышлять в одиночестве у нее не получилось. Едва она переступила порог, как тут же явился Сташек. Он сиял, как ребенок, и Оливия усмехнулась про себя, раздумывая, какую еще игрушку предложил ему Бриггс.
Сташек включил общий свет в комнате и тут же начал хвастаться. Он вывернул карманы, из них посыпались всяческие гайки, болты, несколько карандашных огрызков, бумажки, салфетки с накарябанными на них то ли словами, то ли формулами. Оливия терпеливо ждала. А Сташек бормотал:
– Сейчас. Да куда же я запихнул!..
Он оставил в покое боковые карманы и забрался в нагрудный. Тот тоже был у него почти бездонным.
– Вот! – воскликнул Сташек, достал и протянул Оливии складной нож.
Это была гениальная в своей простоте придумка Виера – армейский нож, который можно было носить в кармане. Он раскрывался под действием пружины, молниеносно. Оливия намеревалась перед отъездом запатентовать его и предложить выпускать для армии.
– Что это? – вежливо поинтересовалась она у Сташека.
Тот с гордостью продемонстрировал:
– Вот здесь, видите? Выглядит как губная гармошка, а вот здесь рычажок, видите? – Сташек нажал на него и из рукояти вылетело лезвие.
Оливия сделала вид, что удивлена. Протянула руку, но Сташек не дал ей прикоснуться к ножу.
– Нет-нет! – воскликнул он. – Лезвие очень острое!
– Это нож? – спросила Оливия.
– Да! – Сташек захлебывался словами от счастья. – Сегодня капитан Виер показал мне его! А представляете, если здесь же, рядом, сделать еще одно отделение – для отвертки, например. Цены ему нет, такому ножу!
Про отвертку Оливия раньше не слышала. Она приподняла брови в удивлении и переспросила:
– Отвертку?
– Да! – опять воскликнул Сташек. – Когда я сказал про отвертку, капитан Виер пообещал вписать мое имя в патент и подарил мне вот этот нож! О! Дайте мне только добраться до Централа! Я всерьез подумываю о том, чтобы перевестись в Бриггс!
«Да уж, – подумала Оливия, – неплохо Виер тебя подкупает».
И в тот же момент Сташек, не стесняясь, сказал:
– Еще нигде меня так шикарно не подкупали! Как вы думаете, Эванс, сложно перевестись в Бриггс? Не на совсем, а на годик, может быть.
– Подайте прошение на имя коменданта, – хмыкнула Оливия и подумала про себя, что где годик, там и два, а то и три. Или четыре.
Сташек сложил нож и бережно сунул его в карман. Потом опустился на корточки и начал собирать высыпавшуюся мелочевку.
– Обязательно! – восторженно сказал он. – Прошение!
– Или поговорите об этом с капитаном Виером. Думаю, в вас многие заинтересованы, вряд ли отклонят просьбу.
– Вот и я так думаю! – воскликнул Сташек.
Он выпрямился, в его ощерившихся карандашами руках были зажаты бумажки. Он прошел вглубь комнаты, к столу, и высыпал на него весь свой хитрый мальчишеский карманный запас. Оливия и глазом не успела моргнуть, а Сташек уже сидел за столом, под настольной лампой и сосредоточенно расшифровывал свои писульки.
Оливия немного поразглядывала его спину – широкую, медвежью, надежную. Хотелось улыбаться.
– Вы долго еще? – спросила Оливия.
Сташек не услышал. Оливия все-таки улыбнулась, выключила общий свет – Сташек, склонившийся рядом с настольной лампой, даже не заметил этого – подошла к своей кровати, взяла в тумбочке пижаму и отправилась в душевую.
Она хотела всего лишь переодеться и лечь в кровать. День вымотал ее.
Но в душевой капала вода – редко и звучно. И Оливия подошла и крутанула краны. Горячая вода пошла не сразу. Оливия успела снять мундир, рубашку, стянуть через голову майку, выбраться из сапог и брюк. Бинты она разматывала очень осторожно. Грудь болела, несильно, но неприятно. Оливия положила бинты рядом с одеждой и шагнула под душ.
Вода была горячей. Оливия уперлась ладонями в стену и подставила под струи спину, потом наклонилась еще ближе и прижалась к стене лбом. Кафель был холодным.
Оливия закрыла глаза и подумала, что это то, чего ей не хватало. Одиночества, четырех стенок и бьющей из-под потолка горячей воды. По утрам она была неразогревшейся, едва теплой, а вечером у Оливии не находилось сил идти в душ.
Вода согревала, вода успокаивала, вода расслабляла. Напряжение уходило из плеч, настороженность покидала тело. Оливия оттолкнулась от стены, выпрямилась, запрокинула голову, зажмурилась и позволила горячим струям ударить в лицо. А потом она себя терла – щеки, шею, плечи, грудь, живот, ноги, ягодицы. Смывала с себя смутную тревогу, которую старалась даже близко не подпускать к себе, но которая все равно маячила рядом и скручивала напряжением тело, не давала мыслить ясно. Смывала с себя мутный день и предыдущие дни. Чужие трусость, подлость и безразличие. Скидывала со своих плеч эти заботы. Не свои заботы.
Оставляла Бриггс, только Бриггс.
Слабой, сладкой мыслью в сознании скользнуло имя Майлза, Оливия не стала вспоминать его. «Завтра, – подумала она. – Он приедет завтра. А сегодня – я наедине с Бриггсом. Я – генерал Армстронг».