Название: Игра в догонялки
Автор: Paume
Бета: Мэй_Чен
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Оливия/Майлз, семейство Армстронг, новые персонажи.
Жанр: гет, драма
Размер: макси
Дисклеймер: Хирому Аракава
Статус: в процессе написания
Саммари: Генерал Оливия Армстронг решительна и добивается всех поставленных целей. Но как она себя поведет, если в ответ на приглашение поужинать получит отказ только на том основании, что она - женщина?
Комментарий: Задумывался сюжет как стеб на пару-тройку глав. Получилась драма с кучей новых персонажей, умеренной жестокостью, интригой и совсем не смешной любовью.
Предупреждение:
Любителям яоя: чтобы понять мотивы поступков Эдварда Элрика, который появляется в этой главе в эпизодической роли, я рекомендую прочитать мой же фанфик "Игры с огнем".
НЕлюбителям яоя: я не рекомендую читать мой фанфик "Игры с огнем", потому что там пейринг Рой/Эд плюс в предупреждениях "изнасилование".
Глава первая. Побег
Глава вторая. Женсовет
Глава третья. Безумие оранжевого цвета.Глава третья. Безумие оранжевого цвета.
1.
Родительский дом был полон зеркал. В каждой комнате, в каждом коридоре, на лестницах и поворотах. В полный рост и небольшие, круглые и овальные, в потолочных рисунках, в мелкой крошке на стенах – они были повсюду. Оливия с детства привыкла, что в пути ее сопровождают множество отраженных Оливий. Вначале это были непоседливые девочки с хвостиками, потом задумчивые девушки в традиционно длинных юбках, следом появились целеустремленные молодые женщины. Оливия привыкла видеть себя на каждом шагу, оценивать свой внешний вид, придавать на ходу самой себе какие-то штрихи, примерять улыбки или серьезные морщинки между бровей. Она приводила себя в порядок не только в комнате во время утреннего туалета, а еще и вышагивая через ряды своих копий, подмечая мельчайшие свои огрехи и недостатки. Оливия выходила в холл просто безупречной женщиной, и обычно преображение удавалось ей с легкостью.
Но не сегодня.
Шагая от зеркала к зеркалу, она никак не могла избавиться от горького нежелания покидать дом. Ей хотелось закрыться в четырех стенах еще хотя бы на день, не думать о делах, о штаб-квартире, о Бриггсе и о Майлзе. Ей не хотелось ни с кем разговаривать, хотелось лечь на пол с книжкой в руках, или уснуть… Наткнувшись на собственную мысль о сне, она остановилась между двумя комнатами, напротив зеркала в кованой овальной оправе. Собственное отражение тщательно скрывало намерение уснуть и увидеть сладкий сон о бурном сексе между ней и таким желанным мужчиной. Оливия прислонилась спиной к стене напротив зеркала, сложила руки на груди и попыталась принять эту свою мысль. Незачем бежать от своих желаний, нужно просто делать все для их достижения. Как только ей удалось в этом признаться, она пообещала самой себе, что вечером обязательно так и сделает – ляжет в постель и будет думать о мужских ладонях на своем теле. Из глаз сама собой ушла несвойственная ей тоска, Оливия усмехнулась и уже свободнее побежала к выходу, зная, что все у нее будет. Нужно всего лишь пережить этот день.
В холле было пусто, словно дом еще спал. Оливия на минуту задумалась, а после стянула с рук белоснежные перчатки и принялась медленно и аккуратно надевать их, уделяя внимание каждому пальчику. Ее терпение было вознаграждено торопливыми шагами по ступенькам – Алекс спускался по лестнице, на ходу застегивая последнюю пуговицу у горла.
– Доброе утро, Оливия. Ты еще не ушла?
Она с насмешкой наблюдала, как он быстро подбегает, обувается, распахивает перед ней двери и ждет, пока она пройдет вперед.
– Нет, ты как раз вовремя. Поедем вместе?
Она вышла, не оглядываясь, спиной чувствуя внимательный взгляд брата. Конечно, когда такое было, чтобы Оливия ехала в штаб-квартиру вместе с ним?
– Как знаешь… – нейтрально ответил Алекс.
Он насторожился, и Оливия, пользуясь моментом, как бы между прочим, спросила:
– Ты не знаешь, кто сейчас занимается призывом в Ишваре?
По меркам Оливии Алекс думал слишком долго, она уже решила, что в этом вопросе он ей помогать не станет, когда все-таки получила осторожный ответ:
– Честно говоря, впервые слышу о новобранцах-ишваритах. Ты уверена?
– О да!
– Это слух или?..
– Или. Тридцать пять человек в Бриггсе.
Алекс весьма красноречиво молчал.
– Мустанг? – спросила Оливия.
Алекс качнул головой:
– Мустанг отравлен Ишваром по самое нехочу.
– Мустанг отравлен жаждой фюрерства, – неприязненно заявила Оливия.
Алекс пожал плечами, не желая поддерживать эту тему. Он всегда весьма осторожно касался этого вопроса, никогда не высказывая своего мнения однозначно. Иногда Оливия с раздражением обвиняла Алекса в том, что тому совершенно все равно, кто будет стоять у власти, и будет ли этот кто-то один или, как сейчас, временное правительство, пока еще не поделившее приоритеты и влияние. У самой Оливии было достаточно много власти, не в пример, конечно, Грумману, но она вполне могла посоревноваться с тем же Мустангом. Та часть Оливии, которая отвечала за здравый смысл, признавала за Алексом право держаться подальше как от Мустанга, у которого он был в подчинении, так и от нее самой, несмотря на то, что он все еще оставался ее братом. Она делала ставку на то, что обсуждать их разговоры Алекс ни с кем не станет, и в то же время была готова в любой момент получить от него отказ в помощи.
До машины они дошли вполне мирно. Алекс распахнул перед Оливией дверцу, подождал, пока она устроит себя и свою шпагу, осторожно прикрыл дверь, обошел машину с другой стороны и забрался в салон рядом с ней. Они не просто молчали до самого штаба, они еще и смотрели на улицы, отвернувшись друг от друга, каждый в свою сторону. Только подъезжая, Алекс тихо сообщил:
– Я поспрашиваю, если хочешь.
– Хочу, – тут же ответила Оливия.
Он кивнул и снова замолчал.
Когда она выбиралась из машины, он предложил ей руку. Как обычно, она словно не заметила его любезность, а он, не умея поступать иначе, держал руку протянутой вплоть до момента, когда она выпрямилась рядом с ним. Вместе они вошли в здание штаба, Алекс отдал ей честь и повернул направо. Она же поднялась по лестнице в приемную.
2.
Давненько Оливия Армстронг не путешествовала без секретарей и адъютантов. Всю бюрократическую волокиту пришлось взять на себя. Прочитать кучу бумажек, вникнуть в них, расписаться в десятке журналов, ответить на тупые вопросы, а главное – не сердиться.
За час она справилась. И теперь оказалась перед самой последней дверью, за которую ей сегодня нужно было попасть. Дверь была закрыта, заперта на ключ, иначе обаятельная девушка-лейтенант Оливию бы не остановила.
– Генерал Грумман примет вас через пару минут, – сообщили ей.
Оливия в ответ лишь улыбнулась. Она железно держала себя в руках, кто же виноват, что нынешние выпускницы Военной Академии несколько слабонервны. У сидящей за столом девушки задрожали губы, и она только пролепетала:
– Может, чаю?
– Апельсиновый сок, – сказала Оливия.
Девушка пулей выскочила в подсобку.
Оливия выбрала себе стул поближе к дверям, присела, позволила себе ненадолго расслабиться и отдохнуть. Грумман, не стесняясь, выбрал себе бывший кабинет фюрера, практически ничего не поменяв в приемной, кроме секретаря. Честно говоря, Хоукай на месте этой чудо-девочки смотрелась на несколько порядков естественнее. Но как известно, на вкус и цвет… Похоже, что под старость Грумман воспылал симпатией к двадцатилетним малышкам.
Хотя, что греха таить, кое-какими талантами обладала и эта секретарь, с поиском сока она справилась в течение пяти минут. Прискакала с подносиком, вручила Оливии высокий стакан с чем-то жутко оранжевым и спряталась от нее за своим столом с кипами папок и огромной подставкой для письменных принадлежностей.
Оливия заглянула в стакан и внезапно подумала, что ей очень нравится этот цвет. Оранжевый. Он отдавал безумием прошедших суток, и Оливия, не отрываясь, какое-то время просто пялилась в стакан, прикидывая, какого цвета была вся ее предыдущая жизнь – белая? синяя? серая? Ведь она нравилась ей? И цвета эти ей тоже нравились? «Оранжевый взрыв, – подумала она, делая глоток, – а на вкус – дерьмо».
Оливия не поленилась, поднялась, подошла к секретарскому столу и, не отрывая взгляда от девушки-лейтенанта, поставила стакан на столешницу.
– Невкусно, – миролюбиво сказала она.
Девушка в совершенной панике распахнула глаза и почти через силу выдавила:
– Чаю?
В этот момент распахнулась дверь и генерал Грумман собственной персоной спас своего секретаря от ужасной участи выполнять прихоти Снежной королевы Бриггса.
– Оливия Армстронг! Какими судьбами, девочка моя!
Девушка подпрыгнула на своем месте. Оливия и сама чуть не подпрыгнула – с такими словами к ней не обращались уже лет десять, не меньше. Она медленно повернулась, смерила Груммана ледяным взглядом. И промолчала.
Он сделал вид, словно ничего особенного только что не произнес.
– Грейс, душечка, два кофе с вашими чудесными кренделечками, будьте так добры. Оливия… вы же позволите мне так вас называть?
Оливия непроницаемо молчала.
Грумман сделал пару шагов к ней навстречу, на ходу потирая руки. Остановился перед ней, как-то совсем по-старчески пробормотал:
– Эх, молодость, молодость, – уставился на нее своими хитрющими глазами и уже совсем другим тоном произнес: – Генерал Армстронг, счастлив видеть вас в Централе. Какими судьбами?
Оливия разлепила сведенные в ниточку губы и ответила:
– Семейный праздник.
– Да что вы говорите! И какой повод?
Они чопорно прошли в кабинет, Грумман не стал садиться за свой стол, предпочел присесть напротив Оливии в гостевое кресло.
– У моей матушки был юбилей.
– О! Юбилей – это, конечно же, повод. Шестьдесят?
– Семьдесят.
– Ах-ах, как время-то летит! Когда-то я гулял на свадьбе ваших родителей.
– Да неужели?
– Да-да… Время – это, конечно же, время. Так вы здесь?...
– Да, только матушку поздравить.
– Чудненько-чудненько. Надолго?
– Пару дней, думаю.
– Семьдесят – это уже возраст, да… Нужно уже как-то дольше родителей навещать, что ж вы – пару дней! Напишите заявление на отпуск, недельки на две, я поспособствую.
От необходимости давать поспешные ответы Оливию избавило появление душечки Грейс с подносом в руках. Пока девушка расставляла перед ними на журнальном столике чашечки с кофе и тарелку с каким-то печевом, Оливия лихорадочно размышляла. Две недели отсрочки. Две недели, чтобы привести в порядок свои мысли. Две недели, пока ее не будет в крепости…
Как только они остались в кабинете вдвоем, Грумман, подхватывая пальцами кренделек, поинтересовался:
– Ну так как? Две недели отдыха, и ваши родители, думаю, будут очень довольны. Чем не подарок на юбилей, а?
Оливия позволила себе усмехнуться:
– Разве что вы задержите приезд комиссии…
– Ах, да! Комиссия! Действительно, вы же ждете проверку… И что, очень много у вас еще дел? Не поверю, что в Бриггсе может быть что-то не в порядке!
Чертов пройдоха! Какой ответ ему еще можно дать?
– В Бриггсе всегда все в порядке! – надменно заявила Оливия.
– Вот и чудненько, – потер руки Грумман, – так чего же вы беспокоитесь? Кого вы оставили вместо себя?
– Майора Майлза, – ответила Оливия.
– Тем более, совсем не вижу причин для волнения. Весьма достойный человек, исполнительный и верный, не так ли?
– Да, – процедила сквозь зубы Оливия.
Она взяла чашку с кофе, чтобы хоть как-то спрятаться от его проницательного взгляда.
Генерал Грумман очень тактично именно в этот момент вскочил с кресла и направился к своему столу. Оливия попробовала кофе, с явным усилием сосредотачиваясь на его вкусе. Она с трудом скрыла внезапное бешенство от осознания того, как она реагирует на простое упоминание имени Майлза. Грумман ничего особенного не сказал, ничуть не намекал, он просто говорил о Майлзе. Это было обыкновенно. И в то же время стало неестественно ярко, словно кто-то посмел посягнуть на ее, Оливии, территорию без ее разрешения. Понимать так неожиданно проявившуюся вспышку эмоций было больнее стократ. Прямо сейчас Оливия весьма отчетливо осознала, насколько слабое место у нее появилось. Ей нужно было сосредоточиться на действиях Груммана, чтобы угадать или просто предположить его мотивы, а она не могла, имя Майлза переворачивало в ее голове все мысли. И только холодное «Какая же я дура на старости лет!» не позволяло полностью опрокинуться за границы разумности.
Грумман поворошил бумаги на столе и, присаживаясь назад в кресло, протянул ей папку. Он все так же доброжелательно улыбался.
– Комиссия прибудет в Бриггс не раньше, чем через полторы недели. Вы всегда можете уточнить дату в штабе и при большом желании сократить свой отпуск до этого дня.
Оливия открыла папку, Грумман тут же начал комментировать:
– Полковник Вольф, – он отставил чашечку и ткнул пальцем в неразборчивые фразы под фотографией, – прежде, чем стать военным был очень неплохим администратором. Последние пять лет он совмещает обе свои должности, и у него это получается очень-очень хорошо. Практически все время он ездит с ревизиями, я уверен, что он достаточно компетентен, чтобы быстро и аккуратно провести проверку в Бриггсе и предоставить в Централ заключение.
Оливия слушала, разглядывала фотографию немолодого консервативного вида военного и думала, по какой причине под приказом о назначении полковника Вольфа ревизором в Бриггс стоит подпись генерала Мустанга.
Она перевернула страницу.
– Майор Ранков, – тут же переключился Грумман, – Думаю, вы должны его помнить. Пару лет назад он был зав. по хозяйственной части здесь, в штабе.
– Нет, – сказала Оливия, чтобы хоть что-то сказать, – не помню.
Под приказом о назначении этого человека стояла подпись Груммана.
– Старший лейтенант Сташек, – озвучил Грумман следующую страницу, – специалист по технике и вооружению. Очень знающий человек, несмотря на свой возраст.
Оливия взглянула на анкетные данные. Да, действительно, двадцатипятилетние редко когда попадали на такие должности.
– Был лучшим на своем курсе.
– Не сомневаюсь, – пробормотала Оливия и снова перевернула страницу.
Тут же ей на колени свалилось чье-то военное удостоверение. Недоумевая, она подхватила книжицу и вложила назад в папку. Она подумала, что ей показалось, и она сдвинула военный билет в сторону, а потом и вовсе выложила его на стол. Приказ о назначении был без фотографии. На имя некоего лейтенанта Лайонела Эванса, двадцати шести лет, бухгалтера, получившего чин на границе с Кретой. Оливия потянулась за военным удостоверением и убедилась, что оно выписано на то же имя и тоже без фотографии.
Грумман молчал, с удовольствием посасывая свои кренделечки.
– И что это значит? – спросила, наконец, Оливия.
Она уже догадывалась, и ей это было совершенно не по вкусу.
Грумман на мгновение задумался, а потом легко сказал:
– В эти документы вы можете вклеить какую угодно фотографию.
– Я? – утвердительно спросила Оливия.
– Ну раз уж вы здесь, то да – вы. Еще вчера я планировал сделать это сам, – и Грумман очаровательно ей улыбнулся.
3.
Ей хотелось сбежать по лестнице вниз, поэтому она медленно шествовала, тяжело впечатывая каблуки в ступеньки, словно это они были виноваты в избытке эмоций, которые никак не желали утихомириваться и дать своей хозяйке возможность порассуждать.
Старый, хитрый, подлый пердун Грумман!
Она совершенно не понимала, куда он пытался ее втравить. Уже одно то, что она не собиралась приезжать в Централ до перевода, сбивало все ее умозаключения в огромный ком неразберихи.
Но если предположить… Ладно, любой нормальный человек будет присутствовать на семидесятилетии своей матери. Примем за аксиому. А дальше? Почему так важно, чтобы она погостила дома? Если это повод дать проверке время похозяйничать в Бриггсе в ее отсутствие, то причем здесь документы на любого человека, которого она сама может впихнуть в состав комиссии и быть в курсе происходящего в Бриггсе? И подпись Мустанга на назначении Вольфа. Или это схватка между Мустангом и Грумманом, которая переносится в подотчетную ей крепость?
Вопросы ее просто сгрызали.
Едва завидев выход, Оливия чуть не побежала, а потому еще медленнее пошла вперед. Вон отсюда, думала она, вон! Чтобы обдумать все дома, а еще лучше в поезде, а совсем хорошо – в Бриггсе.
У входной двери ее перехватил Алекс:
– Как дела?
– Замечательно, – «На, отравись!»
Он нахмурился.
– Все вопросы решила?
Она не удостоила его ответа.
– Я так и вижу, как ты думаешь «отвяжись», – почти беззвучно пробормотал он ей.
Она остановилась перед ним, мимоходом пожалев, что уже спустилась с лестницы – задирать голову, чтобы заглянуть ему в лицо, показалось унизительным.
– Вы мне что-то желаете сообщить, майор Армстронг?
Он кинул быстрый взгляд по сторонам, по-родственному ей улыбнулся и сказал:
– Я утром разговаривал с родителями и пообещал хотя бы попытаться уговорить тебя написать на отпуск, пока ты в штабе. Недельки на две.
Кажется, Оливия на мгновение забыла, как дышать.
Открытое предложение со стороны Груммана еще как-то можно было классифицировать, но Алекс был не столько ее братом, сколько подчиненным Мустанга, об этом надо было помнить в первую очередь. Она во все глаза смотрела в его невозмутимое в своем радушии лицо и не могла его разгадать.
– Ты уверен? – наконец-то спросила она.
Он кивнул.
Не споря, Оливия решила подчиниться желанию властьдержащих. Сегодня подчиниться. Имея отпуск, вовсе необязательно проводить его за пределами Бриггса.
Алекс стоял рядом с ней, когда она широким росчерком подписывала свое прошение. И пошел с ней на выход, когда она закончила и эту бумажную нервотрепку.
– У тебя что-то еще? – сквозь зубы процедила она ему, когда поняла, что Алекс не намерен от нее отставать.
Они остановились в коридоре, внимательно каждый со своей стороны контролируя, чтобы никто своим присутствием не мешал их разговору.
– Да. Я думал сказать вечером, но похоже, к тому времени ты можешь уже уехать.
– Хватит тянуть!
– Никто не занимается тем вопросом, который тебя беспокоил сегодня утром.
– В штабе? А там, на месте?...
– Вообще никто. Такого вопроса и нет вовсе. Ни на каком уровне, ни в каком штабе. Это просто бред. Кем были подписаны документы на твоих новобранцев?
Оливия насторожилась:
– Зачем тебе знать?
Алекс, не обидевшись, пожал плечами:
– Я не буду выспрашивать.
– Я перестрахуюсь, – честно сказала она.
Он кивнул, принимая ее нежелание делиться информацией.
Снова вместе они отправились к выходу.
Появление непривычно стремительной и отчего-то злой Хоукай озадачило. Она промчалась мимо них, на ходу отдавая честь.
– Что это было? – не зная, может уже пора рассмеяться, спросила Оливия.
– Боюсь, что догадываюсь, – ответил Алекс.
Они вышли в вестибюль и увидели причину столь внезапного поведения уже не просто одной Хоукай, а еще троих штабных офицера и рядовых.
– Эдвард, – урезонивал офицер, – дверь-то в чем виновата?
– Ни в чем, – легко соглашался упомянутый Эдвард, – но ведь если не попробуешь, ничего не узнаешь, верно?
Он стоял спиной к Оливии и Алексу, плащ на нем был не красным, а коричневым, голос неестественно хриплым, словно он сорвал его, оравши пару часов подряд. Но решительность была та же самая, как и упрямство в развороте плеч и сунутых в карманы кулаках.
Офицер, завидев начальство, вытянулся смирно, отдал честь и только начал:
– Генерал…
…Эдвард Элрик тут же рванулся вперед.
Офицер осекся, Алекс дернулся, а Оливия завороженно смотрела.
Это было восхитительно. Прекрасно, как любое отточенное многочисленными тренировками движение. Казалось, Элрик полетел. Он оттолкнулся от пола, стукнув ботинками, сделал в воздухе кувырок, чтобы распрямиться, словно пружина, и со всего размаха заехать стальной ногой в крепко закрепленную в петлях дверь штаб-квартиры Централа. Он резко упал на спину, не сводя глаз с дверей. И радостно засмеялся, когда тяжелая створка сдвинулась с места и начала валиться наружу.
Он вскочил на ноги, когда дверь с оглушительным грохотом шарахнула о крыльцо, и щепки брызнули во все стороны. Солнце ворвалось в унылый коридор, ветер дохнул свежестью только что закончившегося дождя, Эдвард Элрик на границе между сумраком и светом показался Оливии диковинным ростком, крепко стоящим на земле и в то же время непреодолимо тянущимся ввысь. Он не просто шагнул через порог, он только что убрал свинцовое препятствие, которое долгое время удерживало его на одном месте.
Он невесомо пошел вперед, словно божество, которое не касается земли и шагает по воздуху. Оливия отправилась следом, получая несравненное удовольствие, попирая ногами ворота в самое сердце Централа. Она не сводила глаз с напряженной фигуры впереди. Элрик был натянут, как струна, решительностью и гневом. Все такой же невысокий, легкий, стремительный, Оливия вдруг подумала, что совершенно не видит в нем мужчину. Мальчика – да. С этой его забавной растрепанной косичкой…
Она остановилась, внезапно, как озарение, поняв, что же ей делать дальше. Зачем пытаться найти выход, если можно просто сделать его самой. Не потерявшая рассудка часть Оливии ужаснулась бы, не будь она столь разумной. А та Оливия, которая совершенно обезумела от любви, расхохоталась в душе брызгами дождя и лучами солнца.
Эдвард Элрик остановился на короткое мгновение и стремительно обернулся. Он не посмотрел на Оливию, он запрокинул лицо вверх, туда, где на окне качнулись резко отдернутые кем-то темным шторы. Он не собирался останавливаться.
«Я не остановлюсь тоже», – сказала себе Оливия.
Губы сами собой разъезжались в улыбке. Сердце замирало только от одного предвкушения того сумасшествия, на которое она решилась.
«Сегодня я буду смеяться».
Алекс смотрел ей вслед, но она про него забыла, полностью отдавшись этому дню и ненароком подаренному ей ощущению полета. Оказывается, ей не хватало его всю жизнь, чтобы всего-навсего решиться выпустить на волю саму себя.
Автор: Paume
Бета: Мэй_Чен
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Оливия/Майлз, семейство Армстронг, новые персонажи.
Жанр: гет, драма
Размер: макси
Дисклеймер: Хирому Аракава
Статус: в процессе написания
Саммари: Генерал Оливия Армстронг решительна и добивается всех поставленных целей. Но как она себя поведет, если в ответ на приглашение поужинать получит отказ только на том основании, что она - женщина?
Комментарий: Задумывался сюжет как стеб на пару-тройку глав. Получилась драма с кучей новых персонажей, умеренной жестокостью, интригой и совсем не смешной любовью.
Предупреждение:
Любителям яоя: чтобы понять мотивы поступков Эдварда Элрика, который появляется в этой главе в эпизодической роли, я рекомендую прочитать мой же фанфик "Игры с огнем".
НЕлюбителям яоя: я не рекомендую читать мой фанфик "Игры с огнем", потому что там пейринг Рой/Эд плюс в предупреждениях "изнасилование".
Глава первая. Побег
Глава вторая. Женсовет
Глава третья. Безумие оранжевого цвета.Глава третья. Безумие оранжевого цвета.
1.
Родительский дом был полон зеркал. В каждой комнате, в каждом коридоре, на лестницах и поворотах. В полный рост и небольшие, круглые и овальные, в потолочных рисунках, в мелкой крошке на стенах – они были повсюду. Оливия с детства привыкла, что в пути ее сопровождают множество отраженных Оливий. Вначале это были непоседливые девочки с хвостиками, потом задумчивые девушки в традиционно длинных юбках, следом появились целеустремленные молодые женщины. Оливия привыкла видеть себя на каждом шагу, оценивать свой внешний вид, придавать на ходу самой себе какие-то штрихи, примерять улыбки или серьезные морщинки между бровей. Она приводила себя в порядок не только в комнате во время утреннего туалета, а еще и вышагивая через ряды своих копий, подмечая мельчайшие свои огрехи и недостатки. Оливия выходила в холл просто безупречной женщиной, и обычно преображение удавалось ей с легкостью.
Но не сегодня.
Шагая от зеркала к зеркалу, она никак не могла избавиться от горького нежелания покидать дом. Ей хотелось закрыться в четырех стенах еще хотя бы на день, не думать о делах, о штаб-квартире, о Бриггсе и о Майлзе. Ей не хотелось ни с кем разговаривать, хотелось лечь на пол с книжкой в руках, или уснуть… Наткнувшись на собственную мысль о сне, она остановилась между двумя комнатами, напротив зеркала в кованой овальной оправе. Собственное отражение тщательно скрывало намерение уснуть и увидеть сладкий сон о бурном сексе между ней и таким желанным мужчиной. Оливия прислонилась спиной к стене напротив зеркала, сложила руки на груди и попыталась принять эту свою мысль. Незачем бежать от своих желаний, нужно просто делать все для их достижения. Как только ей удалось в этом признаться, она пообещала самой себе, что вечером обязательно так и сделает – ляжет в постель и будет думать о мужских ладонях на своем теле. Из глаз сама собой ушла несвойственная ей тоска, Оливия усмехнулась и уже свободнее побежала к выходу, зная, что все у нее будет. Нужно всего лишь пережить этот день.
В холле было пусто, словно дом еще спал. Оливия на минуту задумалась, а после стянула с рук белоснежные перчатки и принялась медленно и аккуратно надевать их, уделяя внимание каждому пальчику. Ее терпение было вознаграждено торопливыми шагами по ступенькам – Алекс спускался по лестнице, на ходу застегивая последнюю пуговицу у горла.
– Доброе утро, Оливия. Ты еще не ушла?
Она с насмешкой наблюдала, как он быстро подбегает, обувается, распахивает перед ней двери и ждет, пока она пройдет вперед.
– Нет, ты как раз вовремя. Поедем вместе?
Она вышла, не оглядываясь, спиной чувствуя внимательный взгляд брата. Конечно, когда такое было, чтобы Оливия ехала в штаб-квартиру вместе с ним?
– Как знаешь… – нейтрально ответил Алекс.
Он насторожился, и Оливия, пользуясь моментом, как бы между прочим, спросила:
– Ты не знаешь, кто сейчас занимается призывом в Ишваре?
По меркам Оливии Алекс думал слишком долго, она уже решила, что в этом вопросе он ей помогать не станет, когда все-таки получила осторожный ответ:
– Честно говоря, впервые слышу о новобранцах-ишваритах. Ты уверена?
– О да!
– Это слух или?..
– Или. Тридцать пять человек в Бриггсе.
Алекс весьма красноречиво молчал.
– Мустанг? – спросила Оливия.
Алекс качнул головой:
– Мустанг отравлен Ишваром по самое нехочу.
– Мустанг отравлен жаждой фюрерства, – неприязненно заявила Оливия.
Алекс пожал плечами, не желая поддерживать эту тему. Он всегда весьма осторожно касался этого вопроса, никогда не высказывая своего мнения однозначно. Иногда Оливия с раздражением обвиняла Алекса в том, что тому совершенно все равно, кто будет стоять у власти, и будет ли этот кто-то один или, как сейчас, временное правительство, пока еще не поделившее приоритеты и влияние. У самой Оливии было достаточно много власти, не в пример, конечно, Грумману, но она вполне могла посоревноваться с тем же Мустангом. Та часть Оливии, которая отвечала за здравый смысл, признавала за Алексом право держаться подальше как от Мустанга, у которого он был в подчинении, так и от нее самой, несмотря на то, что он все еще оставался ее братом. Она делала ставку на то, что обсуждать их разговоры Алекс ни с кем не станет, и в то же время была готова в любой момент получить от него отказ в помощи.
До машины они дошли вполне мирно. Алекс распахнул перед Оливией дверцу, подождал, пока она устроит себя и свою шпагу, осторожно прикрыл дверь, обошел машину с другой стороны и забрался в салон рядом с ней. Они не просто молчали до самого штаба, они еще и смотрели на улицы, отвернувшись друг от друга, каждый в свою сторону. Только подъезжая, Алекс тихо сообщил:
– Я поспрашиваю, если хочешь.
– Хочу, – тут же ответила Оливия.
Он кивнул и снова замолчал.
Когда она выбиралась из машины, он предложил ей руку. Как обычно, она словно не заметила его любезность, а он, не умея поступать иначе, держал руку протянутой вплоть до момента, когда она выпрямилась рядом с ним. Вместе они вошли в здание штаба, Алекс отдал ей честь и повернул направо. Она же поднялась по лестнице в приемную.
2.
Давненько Оливия Армстронг не путешествовала без секретарей и адъютантов. Всю бюрократическую волокиту пришлось взять на себя. Прочитать кучу бумажек, вникнуть в них, расписаться в десятке журналов, ответить на тупые вопросы, а главное – не сердиться.
За час она справилась. И теперь оказалась перед самой последней дверью, за которую ей сегодня нужно было попасть. Дверь была закрыта, заперта на ключ, иначе обаятельная девушка-лейтенант Оливию бы не остановила.
– Генерал Грумман примет вас через пару минут, – сообщили ей.
Оливия в ответ лишь улыбнулась. Она железно держала себя в руках, кто же виноват, что нынешние выпускницы Военной Академии несколько слабонервны. У сидящей за столом девушки задрожали губы, и она только пролепетала:
– Может, чаю?
– Апельсиновый сок, – сказала Оливия.
Девушка пулей выскочила в подсобку.
Оливия выбрала себе стул поближе к дверям, присела, позволила себе ненадолго расслабиться и отдохнуть. Грумман, не стесняясь, выбрал себе бывший кабинет фюрера, практически ничего не поменяв в приемной, кроме секретаря. Честно говоря, Хоукай на месте этой чудо-девочки смотрелась на несколько порядков естественнее. Но как известно, на вкус и цвет… Похоже, что под старость Грумман воспылал симпатией к двадцатилетним малышкам.
Хотя, что греха таить, кое-какими талантами обладала и эта секретарь, с поиском сока она справилась в течение пяти минут. Прискакала с подносиком, вручила Оливии высокий стакан с чем-то жутко оранжевым и спряталась от нее за своим столом с кипами папок и огромной подставкой для письменных принадлежностей.
Оливия заглянула в стакан и внезапно подумала, что ей очень нравится этот цвет. Оранжевый. Он отдавал безумием прошедших суток, и Оливия, не отрываясь, какое-то время просто пялилась в стакан, прикидывая, какого цвета была вся ее предыдущая жизнь – белая? синяя? серая? Ведь она нравилась ей? И цвета эти ей тоже нравились? «Оранжевый взрыв, – подумала она, делая глоток, – а на вкус – дерьмо».
Оливия не поленилась, поднялась, подошла к секретарскому столу и, не отрывая взгляда от девушки-лейтенанта, поставила стакан на столешницу.
– Невкусно, – миролюбиво сказала она.
Девушка в совершенной панике распахнула глаза и почти через силу выдавила:
– Чаю?
В этот момент распахнулась дверь и генерал Грумман собственной персоной спас своего секретаря от ужасной участи выполнять прихоти Снежной королевы Бриггса.
– Оливия Армстронг! Какими судьбами, девочка моя!
Девушка подпрыгнула на своем месте. Оливия и сама чуть не подпрыгнула – с такими словами к ней не обращались уже лет десять, не меньше. Она медленно повернулась, смерила Груммана ледяным взглядом. И промолчала.
Он сделал вид, словно ничего особенного только что не произнес.
– Грейс, душечка, два кофе с вашими чудесными кренделечками, будьте так добры. Оливия… вы же позволите мне так вас называть?
Оливия непроницаемо молчала.
Грумман сделал пару шагов к ней навстречу, на ходу потирая руки. Остановился перед ней, как-то совсем по-старчески пробормотал:
– Эх, молодость, молодость, – уставился на нее своими хитрющими глазами и уже совсем другим тоном произнес: – Генерал Армстронг, счастлив видеть вас в Централе. Какими судьбами?
Оливия разлепила сведенные в ниточку губы и ответила:
– Семейный праздник.
– Да что вы говорите! И какой повод?
Они чопорно прошли в кабинет, Грумман не стал садиться за свой стол, предпочел присесть напротив Оливии в гостевое кресло.
– У моей матушки был юбилей.
– О! Юбилей – это, конечно же, повод. Шестьдесят?
– Семьдесят.
– Ах-ах, как время-то летит! Когда-то я гулял на свадьбе ваших родителей.
– Да неужели?
– Да-да… Время – это, конечно же, время. Так вы здесь?...
– Да, только матушку поздравить.
– Чудненько-чудненько. Надолго?
– Пару дней, думаю.
– Семьдесят – это уже возраст, да… Нужно уже как-то дольше родителей навещать, что ж вы – пару дней! Напишите заявление на отпуск, недельки на две, я поспособствую.
От необходимости давать поспешные ответы Оливию избавило появление душечки Грейс с подносом в руках. Пока девушка расставляла перед ними на журнальном столике чашечки с кофе и тарелку с каким-то печевом, Оливия лихорадочно размышляла. Две недели отсрочки. Две недели, чтобы привести в порядок свои мысли. Две недели, пока ее не будет в крепости…
Как только они остались в кабинете вдвоем, Грумман, подхватывая пальцами кренделек, поинтересовался:
– Ну так как? Две недели отдыха, и ваши родители, думаю, будут очень довольны. Чем не подарок на юбилей, а?
Оливия позволила себе усмехнуться:
– Разве что вы задержите приезд комиссии…
– Ах, да! Комиссия! Действительно, вы же ждете проверку… И что, очень много у вас еще дел? Не поверю, что в Бриггсе может быть что-то не в порядке!
Чертов пройдоха! Какой ответ ему еще можно дать?
– В Бриггсе всегда все в порядке! – надменно заявила Оливия.
– Вот и чудненько, – потер руки Грумман, – так чего же вы беспокоитесь? Кого вы оставили вместо себя?
– Майора Майлза, – ответила Оливия.
– Тем более, совсем не вижу причин для волнения. Весьма достойный человек, исполнительный и верный, не так ли?
– Да, – процедила сквозь зубы Оливия.
Она взяла чашку с кофе, чтобы хоть как-то спрятаться от его проницательного взгляда.
Генерал Грумман очень тактично именно в этот момент вскочил с кресла и направился к своему столу. Оливия попробовала кофе, с явным усилием сосредотачиваясь на его вкусе. Она с трудом скрыла внезапное бешенство от осознания того, как она реагирует на простое упоминание имени Майлза. Грумман ничего особенного не сказал, ничуть не намекал, он просто говорил о Майлзе. Это было обыкновенно. И в то же время стало неестественно ярко, словно кто-то посмел посягнуть на ее, Оливии, территорию без ее разрешения. Понимать так неожиданно проявившуюся вспышку эмоций было больнее стократ. Прямо сейчас Оливия весьма отчетливо осознала, насколько слабое место у нее появилось. Ей нужно было сосредоточиться на действиях Груммана, чтобы угадать или просто предположить его мотивы, а она не могла, имя Майлза переворачивало в ее голове все мысли. И только холодное «Какая же я дура на старости лет!» не позволяло полностью опрокинуться за границы разумности.
Грумман поворошил бумаги на столе и, присаживаясь назад в кресло, протянул ей папку. Он все так же доброжелательно улыбался.
– Комиссия прибудет в Бриггс не раньше, чем через полторы недели. Вы всегда можете уточнить дату в штабе и при большом желании сократить свой отпуск до этого дня.
Оливия открыла папку, Грумман тут же начал комментировать:
– Полковник Вольф, – он отставил чашечку и ткнул пальцем в неразборчивые фразы под фотографией, – прежде, чем стать военным был очень неплохим администратором. Последние пять лет он совмещает обе свои должности, и у него это получается очень-очень хорошо. Практически все время он ездит с ревизиями, я уверен, что он достаточно компетентен, чтобы быстро и аккуратно провести проверку в Бриггсе и предоставить в Централ заключение.
Оливия слушала, разглядывала фотографию немолодого консервативного вида военного и думала, по какой причине под приказом о назначении полковника Вольфа ревизором в Бриггс стоит подпись генерала Мустанга.
Она перевернула страницу.
– Майор Ранков, – тут же переключился Грумман, – Думаю, вы должны его помнить. Пару лет назад он был зав. по хозяйственной части здесь, в штабе.
– Нет, – сказала Оливия, чтобы хоть что-то сказать, – не помню.
Под приказом о назначении этого человека стояла подпись Груммана.
– Старший лейтенант Сташек, – озвучил Грумман следующую страницу, – специалист по технике и вооружению. Очень знающий человек, несмотря на свой возраст.
Оливия взглянула на анкетные данные. Да, действительно, двадцатипятилетние редко когда попадали на такие должности.
– Был лучшим на своем курсе.
– Не сомневаюсь, – пробормотала Оливия и снова перевернула страницу.
Тут же ей на колени свалилось чье-то военное удостоверение. Недоумевая, она подхватила книжицу и вложила назад в папку. Она подумала, что ей показалось, и она сдвинула военный билет в сторону, а потом и вовсе выложила его на стол. Приказ о назначении был без фотографии. На имя некоего лейтенанта Лайонела Эванса, двадцати шести лет, бухгалтера, получившего чин на границе с Кретой. Оливия потянулась за военным удостоверением и убедилась, что оно выписано на то же имя и тоже без фотографии.
Грумман молчал, с удовольствием посасывая свои кренделечки.
– И что это значит? – спросила, наконец, Оливия.
Она уже догадывалась, и ей это было совершенно не по вкусу.
Грумман на мгновение задумался, а потом легко сказал:
– В эти документы вы можете вклеить какую угодно фотографию.
– Я? – утвердительно спросила Оливия.
– Ну раз уж вы здесь, то да – вы. Еще вчера я планировал сделать это сам, – и Грумман очаровательно ей улыбнулся.
3.
Ей хотелось сбежать по лестнице вниз, поэтому она медленно шествовала, тяжело впечатывая каблуки в ступеньки, словно это они были виноваты в избытке эмоций, которые никак не желали утихомириваться и дать своей хозяйке возможность порассуждать.
Старый, хитрый, подлый пердун Грумман!
Она совершенно не понимала, куда он пытался ее втравить. Уже одно то, что она не собиралась приезжать в Централ до перевода, сбивало все ее умозаключения в огромный ком неразберихи.
Но если предположить… Ладно, любой нормальный человек будет присутствовать на семидесятилетии своей матери. Примем за аксиому. А дальше? Почему так важно, чтобы она погостила дома? Если это повод дать проверке время похозяйничать в Бриггсе в ее отсутствие, то причем здесь документы на любого человека, которого она сама может впихнуть в состав комиссии и быть в курсе происходящего в Бриггсе? И подпись Мустанга на назначении Вольфа. Или это схватка между Мустангом и Грумманом, которая переносится в подотчетную ей крепость?
Вопросы ее просто сгрызали.
Едва завидев выход, Оливия чуть не побежала, а потому еще медленнее пошла вперед. Вон отсюда, думала она, вон! Чтобы обдумать все дома, а еще лучше в поезде, а совсем хорошо – в Бриггсе.
У входной двери ее перехватил Алекс:
– Как дела?
– Замечательно, – «На, отравись!»
Он нахмурился.
– Все вопросы решила?
Она не удостоила его ответа.
– Я так и вижу, как ты думаешь «отвяжись», – почти беззвучно пробормотал он ей.
Она остановилась перед ним, мимоходом пожалев, что уже спустилась с лестницы – задирать голову, чтобы заглянуть ему в лицо, показалось унизительным.
– Вы мне что-то желаете сообщить, майор Армстронг?
Он кинул быстрый взгляд по сторонам, по-родственному ей улыбнулся и сказал:
– Я утром разговаривал с родителями и пообещал хотя бы попытаться уговорить тебя написать на отпуск, пока ты в штабе. Недельки на две.
Кажется, Оливия на мгновение забыла, как дышать.
Открытое предложение со стороны Груммана еще как-то можно было классифицировать, но Алекс был не столько ее братом, сколько подчиненным Мустанга, об этом надо было помнить в первую очередь. Она во все глаза смотрела в его невозмутимое в своем радушии лицо и не могла его разгадать.
– Ты уверен? – наконец-то спросила она.
Он кивнул.
Не споря, Оливия решила подчиниться желанию властьдержащих. Сегодня подчиниться. Имея отпуск, вовсе необязательно проводить его за пределами Бриггса.
Алекс стоял рядом с ней, когда она широким росчерком подписывала свое прошение. И пошел с ней на выход, когда она закончила и эту бумажную нервотрепку.
– У тебя что-то еще? – сквозь зубы процедила она ему, когда поняла, что Алекс не намерен от нее отставать.
Они остановились в коридоре, внимательно каждый со своей стороны контролируя, чтобы никто своим присутствием не мешал их разговору.
– Да. Я думал сказать вечером, но похоже, к тому времени ты можешь уже уехать.
– Хватит тянуть!
– Никто не занимается тем вопросом, который тебя беспокоил сегодня утром.
– В штабе? А там, на месте?...
– Вообще никто. Такого вопроса и нет вовсе. Ни на каком уровне, ни в каком штабе. Это просто бред. Кем были подписаны документы на твоих новобранцев?
Оливия насторожилась:
– Зачем тебе знать?
Алекс, не обидевшись, пожал плечами:
– Я не буду выспрашивать.
– Я перестрахуюсь, – честно сказала она.
Он кивнул, принимая ее нежелание делиться информацией.
Снова вместе они отправились к выходу.
Появление непривычно стремительной и отчего-то злой Хоукай озадачило. Она промчалась мимо них, на ходу отдавая честь.
– Что это было? – не зная, может уже пора рассмеяться, спросила Оливия.
– Боюсь, что догадываюсь, – ответил Алекс.
Они вышли в вестибюль и увидели причину столь внезапного поведения уже не просто одной Хоукай, а еще троих штабных офицера и рядовых.
– Эдвард, – урезонивал офицер, – дверь-то в чем виновата?
– Ни в чем, – легко соглашался упомянутый Эдвард, – но ведь если не попробуешь, ничего не узнаешь, верно?
Он стоял спиной к Оливии и Алексу, плащ на нем был не красным, а коричневым, голос неестественно хриплым, словно он сорвал его, оравши пару часов подряд. Но решительность была та же самая, как и упрямство в развороте плеч и сунутых в карманы кулаках.
Офицер, завидев начальство, вытянулся смирно, отдал честь и только начал:
– Генерал…
…Эдвард Элрик тут же рванулся вперед.
Офицер осекся, Алекс дернулся, а Оливия завороженно смотрела.
Это было восхитительно. Прекрасно, как любое отточенное многочисленными тренировками движение. Казалось, Элрик полетел. Он оттолкнулся от пола, стукнув ботинками, сделал в воздухе кувырок, чтобы распрямиться, словно пружина, и со всего размаха заехать стальной ногой в крепко закрепленную в петлях дверь штаб-квартиры Централа. Он резко упал на спину, не сводя глаз с дверей. И радостно засмеялся, когда тяжелая створка сдвинулась с места и начала валиться наружу.
Он вскочил на ноги, когда дверь с оглушительным грохотом шарахнула о крыльцо, и щепки брызнули во все стороны. Солнце ворвалось в унылый коридор, ветер дохнул свежестью только что закончившегося дождя, Эдвард Элрик на границе между сумраком и светом показался Оливии диковинным ростком, крепко стоящим на земле и в то же время непреодолимо тянущимся ввысь. Он не просто шагнул через порог, он только что убрал свинцовое препятствие, которое долгое время удерживало его на одном месте.
Он невесомо пошел вперед, словно божество, которое не касается земли и шагает по воздуху. Оливия отправилась следом, получая несравненное удовольствие, попирая ногами ворота в самое сердце Централа. Она не сводила глаз с напряженной фигуры впереди. Элрик был натянут, как струна, решительностью и гневом. Все такой же невысокий, легкий, стремительный, Оливия вдруг подумала, что совершенно не видит в нем мужчину. Мальчика – да. С этой его забавной растрепанной косичкой…
Она остановилась, внезапно, как озарение, поняв, что же ей делать дальше. Зачем пытаться найти выход, если можно просто сделать его самой. Не потерявшая рассудка часть Оливии ужаснулась бы, не будь она столь разумной. А та Оливия, которая совершенно обезумела от любви, расхохоталась в душе брызгами дождя и лучами солнца.
Эдвард Элрик остановился на короткое мгновение и стремительно обернулся. Он не посмотрел на Оливию, он запрокинул лицо вверх, туда, где на окне качнулись резко отдернутые кем-то темным шторы. Он не собирался останавливаться.
«Я не остановлюсь тоже», – сказала себе Оливия.
Губы сами собой разъезжались в улыбке. Сердце замирало только от одного предвкушения того сумасшествия, на которое она решилась.
«Сегодня я буду смеяться».
Алекс смотрел ей вслед, но она про него забыла, полностью отдавшись этому дню и ненароком подаренному ей ощущению полета. Оказывается, ей не хватало его всю жизнь, чтобы всего-навсего решиться выпустить на волю саму себя.
@темы: TV-2 (Brotherhood), Майлз/Оливия Мира Армстронг, Фанфикшен-автор
-
-
27.04.2012 в 12:49ПС: матушка у Оливии просто шикарна
-
-
27.04.2012 в 13:35Понравилось? - Ура!!!
Будете ждать? - Ура!Ура!Ура!
А я буду отзывов от вас еще ждать, хорошо?
-
-
27.04.2012 в 13:41Конечно) Если уж что-то читаю, я всегда пишу отзывы
-
-
27.04.2012 в 18:06-
-
27.04.2012 в 22:00-
-
27.04.2012 в 22:42-
-
27.04.2012 в 22:56loz8883, навряд ли. Не надо так серьезно относиться к моей истории, ладно?
Я ее придумала на однодневном подъеме. И я ее действительно вообразила, она оторвана от жизни, как и любая фантазия...
Я боюсь, что вам станет неинтересно, если я не дам вам ни одного совета.
-
-
27.04.2012 в 23:00-
-
28.04.2012 в 18:32ты сама всё знаешь
Оно прекрасно и чувственно.
читать дальше